Александр Раппапорт: “Признания в любви менее убедительны, чем вопросы”
Представляю вашему вниманию пост “Кризис и вопрошание” Александра Раппопорта. Он был участником Московского методологического кружка Г.П.Щедровицкого.
Жизнь в мире иллюзий оборачивается то одной, то другой стороной.
После семи лет работы в Башне я запутался в лабиринте и потерял надежду выпутаться. Я не отказываюсь от сделанного, но ясно вижу, что этого не достаточно для того, чтобы увидеть настоящее небо, а времени остается с гулькин нос.
Ситуация не самая оптимистическая. Но что есть, то есть.
Я задумался. Меня постоянно преследует кошмар некоммуникабельности. На тысячи моих статеек почти никто не отзывается, а интуиция подсказывает, что без коммуникации голова перестает работать, как мотор без масла ( или бензина). Но насильная коммуникация есть просто допрос, я же не чувствую ни малейшей охоты кого-нибудь допрашивать, так что остается допрашивать только одно — последнее лицо — самого себя, пресловутый «Я».
Придя к такой постановке вопроса, я снова стал теребить в уме старую дилемму — «Я-Другой». Кто же Я, кто Другой? — вечно спрашиваю я, встречаясь с этими угрожающе значимыми категориями.
Одно время мне казалось, что Другой — мертвец — возможно, предок, возможно, еще не родившийся потомок ( можно ли его считать мертвым — вопрос темпоральной метафизики).
А может быть — как в анекдоте с наперсточником — и наоборот. Я — дохлый, а другой — живой.
И тут меня постигло некоторое откровение.
Вся суть коммуникации не в ответах — ни моих, ни другого — на мучительно неподдающиеся уму вопросы, а сами вопросы.
Я представил себе разговор, в котором люди обмениваются вопросами, не требуя ответов. Или иначе, отвечая вопросом на вопрос.
И вот эта ситуация, сколь бы парадоксальной она ни казалась на первый взгляд, мне кажется идеальной моделью настоящего разговора, серьезного и одновременно задушевного.
В таком случае Другой, обнаруженный в той же черепной коробке что и Я, то есть братья иллюзии вполне могут затеять бесконечный разговор, вопрошая и вопрошая.
Примитивная присказка нынешней культуры — «Ждите ответа» им уже не нужна. Они ждут вопроса.
Обмен вопросами в таком случае начинает казаться подлинной моделью той будущей коммуникации, к которой все относятся с такой настороженной боязливостью.
Парадигма допроса или «интервью» со временем начинает казаться просто глупостью, возведенной в привычку.
Этот вариант похож на качели, столь любимые нами в детстве. Энергия взлета и падения не требует подталкивания со стороны — мы сами себя подбрасываем вверх и сами же пикируем вниз.
И веселость этой динамической неподвижности — ни с чем не сравнимая радость бытия.
В том числе и бытия в мышлении.
Кризис мысли в такой ситуации вызывает не столько жажду найти выход, сколько интерес к процессу. Качание на качелях не ждет остановки, оно само есть принцип продолжения и продолжительности.
А это уже ключ к долголетию и бессмертию
Вопрошание — вот точка и предмет взаимопревращения Я в Другого и наоборот.
Вот способ существования столь же естественный, сколь и нормативный.
Столь же искусственный, сколь естественный.
Можно предположить, что судьба философских и научных школ определялась и будет определяться именно этой любовью. К ответам. Как условию самой сильной коммуникации взаимопереходу собственного Я в Другого и встречный переход, — напоминающий ситуацию горячей влюбленности.
Качели интеллектуального соития тем и отличаются от умственного онанизма и претензий на откровения, что для них важнее сам вопрос.
Признания в любви менее убедительны, чем вопросы.
Истины слабее сомнений.
Ибо ответы могут быть окончательными, а сомнения не имеют финала.